ПОЧЕМУ МЫ НЕ ДРУЖИМ С ОДНОКЛАССНИКАМИ?
Дисклеймер: к кому обращена эта статья — и к кому нет
Данная работа представляет собой психоаналитическое исследование социального феномена, а не оценку конкретных людей, классов, школ или личных историй.
Она не ставит целью обвинить, высмеять, унизить или «разоблачить» кого-либо.
Напротив — её задача: показать, как бессознательные механизмы, общие для всех людей, формируют наши представления о прошлом, групповой принадлежности и «дружбе».
Если вы узнали себя, свой класс или свою школу в описанных паттернах — это не значит, что вас «разоблачили».
Это значит, что вы столкнулись с универсальными психологическими структурами, которые работают в каждом из нас.
Мы все, в той или иной степени, участвуем в этих процессах: идеализируем, вытесняем, проецируем, исключаем — не из злобы, а из потребности сохранить целостность своего «Я» и своей группы.
Эта статья — не про «плохих» и «хороших».
Она про то, как работает психика.
Если вы — участник «дружного класса», это не делает вас «нарциссами» или «агрессорами».
Если вы — из «недружного», это не делает вас «жертвой» или «изгоем».
Вы — носитель определённой позиции в символическом порядке, и эта позиция может меняться.
Цель текста — не ранить, а освободить: освободить от необходимости оправдываться, сравнивать, стыдиться или обвинять.
Понимание механизмов — первый шаг к тому, чтобы относиться к своему прошлому, своим связям и своим чувствам с большей осознанностью, мягкостью и свободой.
Психоаналитический анализ феномена «дружного класса»: групповая идентичность, вытеснение и нарциссизм в постшкольных отношениях
В своей работе с клиентами, а также в процессе наблюдения за социальными практиками, я неоднократно сталкивалась с устойчивым нарративом, связанным с отношениями бывших одноклассников.
Этот нарратив имеет чёткую структуру: существует «дружный класс» — мифологизированный, идеализированный коллектив, который «до сих пор встречается», и «недружный класс» — реальный, фрагментированный, «разошедшийся кто куда».
При этом носители этого дискурса, как правило, относят себя именно ко второму типу, сохраняя уверенность в существовании первого.
Этот феномен представляет собой не просто социологическую любопытность, а глубокий психоаналитический материал, позволяющий исследовать механизмы групповой идентичности, защитные структуры Я, проекцию, расщепление объектов и нарциссические защиты.
Ниже я предлагаю систематический анализ этого явления, опираясь на теоретические построения классического и современного психоанализа.
I. Статус «одноклассника»: перманентный отпечаток первичной группы
Вопрос, являются ли одноклассники «экс-» или остаются таковыми навсегда, — не семантический, а структурный.
Школа функционирует как первая институциональная группа, в которой индивид впервые сталкивается с правилами, иерархией, принадлежностью и исключением вне семейного контекста.
По Лакану, это пространство «Другого» — места, где формируется социальное Я, где закладываются первые сценарии объектных отношений.
С этой точки зрения, статус «одноклассника» не утрачивается, поскольку он связан с фиксацией в символическом порядке.
Даже спустя десятилетия, индивид остаётся «записанным» в ту школьную матрицу — она продолжает функционировать как архетипическая структура коллективного бессознательного (Юнг), как «первоначальная сцена» группового включения/исключения.
Следовательно, встречи с одноклассниками — это не просто ностальгия, а повторение в лакановском смысле: попытка вернуться к первичной сцене, чтобы пережить её заново, подтвердить свою идентичность, убедиться в устойчивости границ «внутри/снаружи».
II. «Дружный класс» как идеализированный объект: механизм расщепления по Мелани Кляйн
Феномен «дружного класса» — это яркий пример расщепления объекта, описанного Мелани Кляйн.
Индивид, не способный интегрировать амбивалентность школьного опыта (любовь/ненависть, принятие/отвержение), создаёт два раздельных психических объекта: «Хороший объект» — «дружный класс», идеализированный, гармоничный, вечный.
Он лишён индивидуальных черт, не имеет лиц — это коллективный образ, функционирующий как единый организм.
Его дружба «сама собой» — без усилий, без конфликтов, без исключений.
«Плохой объект» — «недружный класс», фрагментированный, «разошедшийся», неспособный к сплочённости.
Именно в этот объект проецируются все негативные аффекты, связанные с собственным школьным опытом: стыд, зависть, чувство отверженности.
Ключевой момент: никто из «недружных» не был на встречах «дружных»
Их «дружба» существует исключительно в поле воображаемого (Лакан).
Это не реальная связь, а фантазматическая конструкция, необходимая для поддержания нарциссического равновесия.
III. Исключение как структурная необходимость: жертва и Тень
Если в группе кто-то заявляет: «Наш класс был дружным, но меня не приглашают», миф мгновенно рушится.
Почему?
Потому что идеализированный образ «дружного класса» требует абсолютной целостности.
Любое исключение разрушает иллюзию.
Здесь мы сталкиваемся с механизмом проекции и формирования реакции.
Группа, позиционирующая себя как «дружная», обязана вытеснить из своего поля всё, что угрожает гармонии: конфликты, агрессию, зависть, инаковость.
Эти вытесненные элементы (по Юнгу — Тень) проецируются на «внешних» — на тех, кто «не входит», «не приглашён», «не свой».
Фразы вроде «они сами виноваты», «с ним никто не дружил», «он/а всех доставал/а» — это не просто оценочные суждения.
Это защитные формулировки, призванные: оправдать исключение.
Переложить ответственность на жертву.
Поддержать иллюзию собственной невинности и гармоничности.
Это прямое проявление нарциссизма группы (Фрейд, "Психология масс").
Группа функционирует как единое нарциссическое Я, где любая критика или инаковость воспринимается как угроза самому существованию.
Отсюда — агрессия по отношению к «недружным», маскирующаяся под «заботу о гармонии».
IV. Ностальгия как регрессия: защита от тревоги настоящего
Мотивация к совместным встречам часто объясняется ностальгией.
Однако с психоаналитической точки зрения, ностальгия — это регрессивный защитный механизм.
Она позволяет избежать тревоги, связанной с настоящим и будущим, путём возвращения в идеализированное прошлое (Фрейд).
Важно: ностальгия всегда коллективна.
Индивидуальные воспоминания не требуют совместного повторения.
Совместная встреча — это ритуал, подтверждающий не реальные связи, а веру в их существование.
Это ритуал, направленный на восстановление иллюзии первичного слияния — состояния, в котором индивид чувствовал себя частью целого, защищённым от хаоса и одиночества.
V. Дружба или Любовь?
Объект выбора и поиск Утраченного
Завершая анализ, я хочу обратиться к гипотезе, которая возникает из наблюдений: а вдруг речь идёт не о дружбе, а о любви?
Не о романтической, конечно, а о первичной любви — стремлении вернуться к утраченному объекту, к состоянию безусловного принятия и принадлежности.
Школа, как первое социальное пространство после семьи, становится субститутом первичного объекта (матери, безопасного мира).
С этой точки зрения, встречи с одноклассниками — это не социальная практика, а иррациональный акт повторения, попытка снова почувствовать себя частью целого.
«Дружба» здесь — лишь рационализация, поверхностная оболочка глубинного, бессознательного желания.
Любовь, в отличие от дружбы, не требует осознанности.
Она не объясняет, почему мы выбираем одних и отвергаем других.
Она просто есть — или её нет.
И, как любовь, отношения с «дружным классом» функционируют в поле воображаемого, где важна не реальность, а вера в неё.
Заключение: вопрос без ответа
Вопрос — «В чём она состоит и как проявляется дружба “дружного класса”?» — остаётся открытым не потому, что на него нет ответа, а потому что сама «дружба» в этом контексте является симптомом.
Она проявляется не в конкретных действиях, а в отсутствии конфликта, в молчаливом согласии, в исключении инаковости.
Её суть — не в связи, а в границах.
Не в принятии, а в отвержении того, кто угрожает иллюзии.
Таким образом, феномен «дружного класса» — это не социальный, а психоаналитический феномен.
Он позволяет увидеть, как коллективное бессознательное, механизмы защиты и нарциссические структуры формируют наше восприятие прошлого, настоящего и даже будущего.
Об авторе
Елена Нечаева родилась, живет и работает в Екатеринбурге. Автор книг по психологии и психоанализу, автор картин в жанре уральского андерграунда и музыкальных клипов. Ведет психолого-психоаналитическую практику с 2007-го года — в Екатеринбурге и онлайн.
